другой стороны, если бы люди не были такие ленивые, они, может быть, давно бы додумались до каких-нибудь удивительных вещей, и всё было бы совсем-совсем по-другому.
Ну например, вместо того чтобы давить друг друга железными коробками на колёсах, научились бы они перемещаться в пространстве при помощи силы мысли. Но это ж головой надо думать!
Научились бы летать без самолётов, дышать под водой без акваланга, ходить пешком на Луну. Повернули бы реки, потом подумали бы и повернули обратно. Растопили бы наконец Антарктиду. И почему до сих пор не зацвели яблоневые сады на Марсе? Когда ещё собирались, а садов как не было, так и нет. И не будет никогда — это ж нужно жопу свою отрывать от дивана, лететь куда-то. И зачем, спрашивается? Яблок, что ли, своих не хватает?
А затем! Затем, чтобы прилетел на Марс, вышел — а там яблони в цвету. Плохо, что ли? Или приплыл в Антарктиду, вышел из-под воды на берег — а там берёзки, сосенки, туристы-байдарочники у костерка: поют про солнышко лесное. Хорошо ведь! Кто скажет, что нехорошо?
Но нет — лень. И вам лень, и мне лень, и вообще всем лень.
А теперь пора спать.
Москва
О Москва! О величайший из пупов Земли Русской!
Всё глубже ты, и всё шире расходятся от тебя круги во все стороны: первое кольцо, второе, пятое... Всё поглощаешь ты, что попадается на твоём пути: поля, нивы, рощи, дубравы, зверей и птиц, селения и полустанки.
Вот шла только что по тропинке баба с пустыми вёдрами, громыхнуло что-то — и уже вбита в этом самом месте железобетонная свая. Был пруд с лягушкой — стал сияющий дворец. Ничто тебя не остановит — ни крутой овраг, ни река, ни бескрайнее Московское море, что раскинулось чуть ли не до самой Дубны.
День и ночь идут к тебе пароходы и поезда с провиантом, со всех сторон мчатся фургоны, набитые миллиардами тонн всего того, что только бывает на свете и чего не бывает, и уезжают прочь опустевшие — всё-всё проглатывают бездонные твои глубины. Всё исчезает в тебе без следа, ничего не остаётся — даже и ржавая гайка не проскользнёт незамеченной: подберут на свалке и сдадут куда нужно. По самой толстой в мире трубе вливаются в тебя несметные богатства и распускаются в тебе радужными электрическими кругами.
Нет такого человека, который не мечтал бы жить в Москве. И если кто-то говорит, что терпеть не может Москву, то москвичам с этим человеком нужно быть особенно осторожными: как раз он больше всех и хочет в ней жить, но его туда не берут, и он от зависти всех ненавидит. Такого человека если пустить в Москве в свою квартиру переночевать, он наутро попросит его временно зарегистрировать (будто бы для того, чтобы милиция не арестовала), а потом и рот разинуть не успеешь, как он уже прописал на твоей жилплощади всех своих родственников из Медвежьегорска и требует размена квартиры. Таких надо сразу гнать — сразу видно, что жулик.
Нормальный же человек просто не может не хотеть жить в Москве — так было всегда и всегда так будет. Если бы в Москве с давних пор не было ограничений на прописку и регистрацию, в ней давно бы уже жили все двести пятьдесят миллионов жителей бывшего Советского Союза. Московская прописка всегда была самой лучшей наградой — лучше любого, самого почётного ордена.
Сколько нашествий желающих поселиться в Москве было отбито её жителями! Татары, поляки, французы, немцы — все хотели в ней жить. Орды и полчища. И все отбиты — лишь немногие бежали назад в свои европы и азии в одних подштанниках, стуча зубами от горя и холода.
Потом, уже в совсем мирное, казалось бы, время, рязанские женские отряды штурмовали Москву в стальных электричках и жадно рвали изо ртов коренных жителей докторскую колбасу и сливочное масло — и их тоже отбили.
И по сей день миллионы приезжих из самых отдалённых краёв света каждую секунду высаживаются на московских вокзалах, аэродромах, идут из Сибири пешком, едут в телегах и тарантасах со своими матрасами, юртами, чумами и саклями. Абитуриенты из Крыжополя, девушки для фабрики звёзд, вебдизайнеры, да кого только нет — все мечтают хотя бы поставить ногу на московскую землю, уцепиться зубами, пустить маленький тоненький корешок.
И это понятно. Во-первых, конечно, культура: театры, музеи, Третьяковская галерея, Мавзолей.
Потом люди — именно потому, что поселиться в Москве всегда было очень непросто, в ней поселялись только самые лучшие и талантливые люди. Где ещё, как не в Москве, можно встретить любимого артиста, писателя или телеведущего вот так запросто — где-нибудь в супермаркете? Стоишь, например, в очереди в кассу, а за тобой пристраивается с тележкой Лолита Милявская или Максим Галкин.
Кроме того, Москва — очень красивый город. Только в нём растут электрические деревья и на каждых двух жителей приходится один эксклюзивный бутик.
Ну и деньги, конечно. Деньги, хотя и не в них счастье, тоже, что ни говори, не самое последнее дело. А через Москву ведь проходит самая толстая в мире денежная труба. Каждый москвич, у которого есть хотя бы десять метров жилплощади, — миллионер. У москвичей вообще нет никаких денег мельче чем тысяча рублей. Они за всё всегда дают тысячную бумажку — за чай, кофе, жетон в метро. Если им вдруг дают сдачу, они очень удивляются: что это ещё за мятые бумажки? А если видят у какого-нибудь приезжего монетку в один рубль, то смеются и просят подарить для коллекции.
Понятно, что такого счастья для всех быть не может. Но не стоит опускать руки. Просто, если хочешь жить в Москве, нужно много работать, ходить в фитнес-центр, к стоматологу, в солярий. И тогда всё получится. Мечты — они иногда сбываются.
Муравьиный Лев
Некоторые думают, что Москва — это Пуп Земли Русской, глубокий и прекрасный. И действительно: вокруг кудрявятся или просто вздымаются холмы, бурчит что-то в глубине, а там, за извилистыми поворотами, прячется Полная Жопа.
Но все это не так — нихуя это не Пуп, а гнездо Муравьиного Льва.
Чуть кто зазевается, проходя мимо, и тут же скатывается в воронку, прямо ему в пасть. Муравьиный Лев никого мелкого не ест: так, пожуёт и выплюнет. И вот уже бывший прохожий в галстуке, фартуке, каске или в разноцветных перьях занимается углублением